НАТАША, ПАША И ЯШКА — КУРСКИЕ ДЕТИ ВОЙНЫ

С Натальей Ивановной Магурой, моей бывшей учительницей русского языка и литературы, мы встречаемся почти каждое утро у булочной-пекарни. Она любит заходить сюда за свежей выпечкой, так как аромат горячих булочек и пирожков напоминает ей запах домашнего хлеба, который когда-то, ещё до войны, выпекала в русской печи её мама…
Когда я училась в школе, Наталья Ивановна подменяла у нас заболевшую учительницу, свою старшую сестру Илюхину Прасковью Ивановну. На уроках литературы мы всегда с большим интересом слушали о боевых подвигах советских солдат, лётчиков и партизан, узнавали о мужестве жителей блокадного Ленинграда, а ещё — о героическом труде женщин и детей трудового фронта.
Наши учителя никогда не рассказывали нам о своём военном детстве, а мы даже не догадывались, что перед нами — те самые дети войны, пережившие почти два года фашистской оккупации и бежавшие в 43-м от ожесточённых боёв крупнейшего сражения на Курской Дуге.
- Знаете, прошло столько лет, а вспоминать и рассказывать о войне до сих пор мне очень тяжело, — с дрожью в голосе говорит Наталья Ивановна. — Но наши дети, внуки и правнуки должны знать о том, что пережили их бабушки и дедушки, чтобы война больше никогда не повторилась…
Моя девичья фамилия Горелова. Родилась я 28 февраля 1936 года в Курской области. Наше село Мало-Боброво расположено в 10-ти километрах от райцентра Дмитровска, на берегу маленькой речки, в окружении дубравы. До войны мои родители трудились в колхозе «Крылья Советов»: мама — полеводом, а отец был самым первым трактористом в селе. В нашей семье было трое детей: я, моя старшая сестра Паша и младший брат Яшка. Помню, что с нами жила ещё бабушка. В хозяйстве у нас были корова и куры, и мы сажали огород.

Когда началась война, отец отправился воевать на фронт, а мама возила в лес продукты партизанам. В октябре 41-го наше село оккупировали немцы, они расселились по домам: у нас заняли самую большую комнату, а мы остались в маленькой, но зато там была печка. Бабушка должна была каждый день готовить им обеды, и мы часто слышали, как один из немцев громко на неё ругался.
Зимой 43-го, накануне наступления советских войск, фашисты ночью неожиданно покинули наше село. Мама утром пошла к колодцу за водой и увидела солдат в белых маскхалатах, выходящих из леса. Так в селе появилась целая рота красноармейцев, позже подоспела и тяжёлая техника. Я хорошо запомнила тот момент, когда в наш дом зашли несколько солдат: один из них взял из миски буряк — его бабушка как раз достала из погреба — и стал жадно есть, не дожидаясь, пока она его помоет. Спустя несколько дней рота ушла дальше – у них был приказ наступать на Дмитровск.
5 июля 1943 года немецкие ударные группировки по плану операции «Цитадель» начали наступление на Курск с севера и юга, из районов Орла и Белгорода. Ответом стали Курская оборонительная, а затем — Орловская и Белгородско-Харьковская наступательные операции. Курская битва продолжалась 49 дней. Атаки и контратаки сменяли друг друга днём и ночью…
- Началось что-то невообразимое, — волнуясь, продолжает свой рассказ моя собеседница. — Наши солдаты то наступали, то отступали. Жители Мало-Боброво сначала прятались в погребах, а затем были вынуждены бежать в соседний посёлок. Помню, как мама вела меня за руку, Паша несла на плечах 4-хлетнего Яшку, а бабушка тянула санки с вещами. С собой мы захватили нашу корову. Все дома в прифронтовом посёлке оказались переполненными солдатами, и беженцам просто негде было разместиться. А наша мама решила вернуться домой, чтобы набрать в погребе картошки.
Нас всех собрали в одну колонну и повели дальше — вереница беженцев растянулась на несколько километров. И вдруг в небе появились немецкие самолёты: лётчики стали кружить над колонной и расстреливать из пулемётов мирных людей. Вот тогда нам было очень страшно! В панике все кинулись в лес, надеясь там спрятаться. Я взяла Яшку за ручку, и мы побежали вперёд, а Паша и бабушка сильно отстали от нас из-за коровы. Помню, как стоим мы в одних лаптях на снегу и плачем от холода. Спасли нас военные: посадили в свои сани, доставили в ближайший посёлок и устроили в тёплую хату. Хозяевам приказали: детей не выгонять! К вечеру нас нашли Паша с бабушкой, а затем пришла и мама с картошкой. Брат Яшка почти сразу же слёг, а через неделю он умер от воспаления лёгких; его похоронили рядом с домом, прямо в снегу…
Фронт приближался, и нас снова решили эвакуировать, на этот раз — в деревню Старый Бузец. Здесь люди были намного добрее — они давали нам буряк и картошку. Не давала умереть от голода и наша корова, следовавшая всё это время за нами. Кормилась она соломой, которой были покрыты крыши соседних хат. Наша мама вместе с другими беженцами каждый день ходила рыть окопы.
Недалеко от этой деревни находился большой посёлок, почти полностью сожжённый немцами. Говорили, что в погребах там осталось много запасов. Поэтому беженцев направили именно туда. Но когда бабушка открыла крышку одного погреба, она увидела там мёртвую женщину с двумя детьми на руках. Несмотря на голод, никто из беженцев не стал брать оттуда картошку...
В конце августа, — продолжает свои воспоминания Наталья Ивановна, — мы узнали, что наше родное село освободили, и решили вернуться домой. До сих пор перед глазами стоит эта ужасная картина – поле, буквально усеянное трупами солдат. Подступы к селу были заминированы, а вокруг – сплошные окопы. Зимовали мы тогда в погребах – все хаты были разрушены. К голоду добавился туберкулёз и разные болезни, которые беспощадно косили людей. Из эвакуации с нами вернулась и наша корова-кормилица. Сильно истощённая, она давала молоко с кровью; один раз мама снесла его на рынок и поменяла на кислую капусту. Верите, тогда для нас ничего вкуснее её просто не было!
В соседнем посёлке Красная Горка оставалась всего одна уцелевшая хата, в ней открыли школу-четырёхлетку. Осенью 44-го я пошла в первый класс. Писали мы на обёрточной бумаге перьями, привязанными нитками к палочкам. А чернила делали из сажи, разводя её водой. Буквы получались неровными, а когда высыхали — осыпались. При этом училась я на одни пятёрки, и после окончания  четырёхлетки перешла в семилетнюю школу, расположенную в пяти километрах от нашего села. Вставали мы вместе с петухами, но первым никто не хотел идти по снежным сугробам – всегда ждали, когда самая старшая из нашей ватаги протопчет нам дорожку.
Помню тот день, когда отец вернулся с войны и как достал он из своего вещмешка белую бумагу – мы с Пашей очень обрадовались. О войне папа почти ничего не успел нам рассказать — помню только, что воевал он на Белорусском фронте, был демобилизован по болезни и через три года умер от астмы.
После школы я следом за Прасковьей поступила в Дмитровское педучилище. Училась я на отлично, получала 140 рублей стипендии, которых с трудом хватало, чтобы оплачивать жильё и покупать продукты. После окончания училища я попросила направление в Абхазию, где уже работала моя сестра. В 1958 году Прасковья вышла замуж, и мы все вместе переехали в Крым, в Черноморский район. Год я работала учителем средней школы в селе Громово и одновременно заканчивала заочную учёбу в пединституте, после чего меня назначили заведующей только открывшейся Новосельской начальной школы.
Вместе с сестрой Наталья Ивановна перевезла свою маму с младшим братишкой Лёней из старой завалившейся хаты в небольшой домик, купленный в Черноморском. В 1961 году Наталья Ивановна вышла замуж за студента, будущего врача. Через год после рождения первого сына она начала преподавать в вечерней школе рабочей молодёжи, а после её закрытия перевелась в интернат, где проработала целых 30 лет (почти половину из них — уже будучи на пенсии). За многолетний и добросовестный труд Наталья Ивановна Магура награждена медалью «Ветеран труда»; за её плечами 54 года педагогического стажа, а в трудовой книжке мы насчитали 26 благодарностей.
В семейном альбоме у Натальи Ивановны сохранилось всего несколько послевоенных фотографий, на одной из них — неразлучные две сестры, детскими глазами видевшие войну и каким-то чудом выжившие. Рассматривая черно-белые снимки, моя бывшая учительница призналась, что о ней ещё никогда не писали в газетах. «Возможно, в будущем и мой маленький рассказ станет частичкой большой книги о детях войны, которую будут читать наши дети, внуки и правнуки...» — сказала на прощанье Наталья Ивановна.
Записала Лариса ЛАРИНА
Фото автора и из личного архива Н.И. Магуры