Ак-мечетские мальчишки в годы оккупации

В то жестокое время мне было около одиннадцати лет. Многое забылось, но что-то и осталось в памяти.

В ночь на 31 октября 1941-го года при затяжной массированной бомбардировке «Юнкерсов» и торпедоносцев наши войска, работники райкома и райисполкома, милиции, а также пограничники на кораблях покинули Ак-Мечеть. Третий секретарь райкома партии был оставлен со специальным заданием — уничтожение на свинофермах колхозов, в том числе колхоза «Начало», поголовья скота и свиней, скирд сена, соломы. Что-то успели уничтожить, а что-то нет, так как свиньи, выпущенные на свободу, ещё несколько недель бродили по балкам Тарханкута. Но в основном приказ наркома обороны — не оставлять врагу народное богатство — выполнялся пунктуально.

Три дня до прихода немецких войск было безвластие. Горели нефтебазы у нас в Ак-Мечети и в Ярылгаче. На северной стороне бухты матросы и подрывники взрывали здания военного городка, казематы, крепостные и зенитные орудия. Облитое керосином, нефтью, перемешанное пулемётными лентами и дымовыми шашками, пламенем уничтожалось зерно, превращаясь в золу. Хотя, справедливости ради надо сказать, что командир военной базы и секретарь райкома разрешили брать зерно, кто сколько может. Наши жители этим воспользовались, чем, наверное, и спасли в голодные военные годы своих детей.

Утром, часов в десять, появились первые бронемашины немцев. Возле здания поселкового совета появились и первые предатели, хлебом и солью встречавшие новых «блюстителей порядка». Нам было не понять, откуда появились эти отщепенцы. Наши же люди, которых все знали! Немцы не обращали особого внимания на эти торжества — они спешили попасть в военный городок. 

Подрывники, оставленные для ликвидации военных объектов, выполнили задание и, не дождавшись катера, который должен был прийти за ними (наверное, был потоплен немецкой авиацией), ушли в скалы Джангуля, трое застрелились. Об этом рассказывали нам старшие ребята Коля Галемба и Николай Безуглый, побывавшие там ещё до прихода немцев. «Старшие» — это 1927-28-29 годов рождения: братья Паусы, Персыпко, Коваль, Ткаченко, мой старший брат Алексей и многие десятки героев — ребята, которые люто ненавидели оккупантов и, как могли, вредили им. И самым смелым был среди них, конечно, Галемба. Он мстил за своего отца, повешенного фашистами. Многих уже нет с нами, а им так хотелось пожить после освобождения.

Ещё до прихода немцев мы первым делом через горящие склады «Заготзерна» побежали на пристань. Она стояла как бедная сирота, пустая. В бухте — ни одного корабля, только мачты затонувших и кладбище сгоревших кораблей у самой погранзаставы. На этом месте сейчас ржавые сваи бывшей водно-спортивной станции. Жалко и обидно стало нам и за четырёхствольный зенитный пулемёт, который ещё недавно стоял на самом верху церкви, где матросами был оборудован пост СНиС (службы наблюдения и связи), и одним из первых встречал огнём вражеские самолёты, а теперь покоился на дне моря у пристани. Много военного снаряжения было оставлено на берегу. Хотя воинские части отступали без паники, но спешили, так как надо было успеть за ночь перейти караваном судов в Севастополь. 

С чего начали наводить «порядок» немцы, вы и не догадаетесь. С районной библиотеки! Она находилась в центре посёлка (ныне — угол улиц Кирова и Почтовой). Книги немцы выбрасывали прямо на улицу, грузили на подводы и везли в горящие склады. Так как мы жили рядом, то имели возможность книги Жюля Верна, Мопассана, Гюго, Пушкина, Чехова переносить домой. Из читального зала мы умудрились перенести весь «земной шар», то есть географические карты. Это была хорошая материя. И когда наша мамаша кидала в кипящую воду «Европу» или «Азию», то вынимала отличный материал для рубашек. 

Так проблема с рубашками была решена, а вот с брюками было плохо. Выручали немецкие мешки из-под продуктов. На каждом из них, к сожалению, красовались чёрные орлы со свастикой. Как мы ни старались, нельзя было вытравить этих «гордых арийских» птиц. И когда мамаша сшила мне эти чудо-штаны, то, как назло, при ходьбе на заднем месте эти птицы «радостно махали крыльями». Немцы, видя это, улыбались. Они, конечно, не догадывались, что мешки — из-под продуктов, которые мы воровали с самоходных немецких и румынских барж, доставлявших пропитание для гитлеровцев.

Сам процесс воровства был простым для нас. Баржи швартовались у пристани. К этому времени, обычно ночью, приходили большие крытые автофургоны и бортовые автомашины. За рулём были обычно немцы, а грузчики — военнопленные, и они нам подсказывали, что надо тащить полезное. Одновременно они просили принести бумагу, карандаши, писали короткие записки своим родным — это была для них последняя надежда сообщить о себе.

Как-то с этим немецким пропитанием случилось смешное происшествие. Мамаша к обеду решила сварить борщ. Пачку концентрата высыпала в чугунок вместимостью около ведра воды. Когда жидкость закипела, масса начала выползать из чугунка, я пытался помочь матери отбирать её в пустую посуду, а она всё ползла. И я позвал ребят, чтобы поправить. А запах уже разносился по всей Ак-Мечети. Умели всё-таки немцы готовиться к войне. Когда мы прочитали инструкцию, то оказалось, что пачка была рассчитана на роту солдат.